Если разговор заходит об Алексее Николаевиче Толстом, тема кулинарии всплывает со стопроцентной вероятностью. О том, что «красный граф» не просто любил поесть, а был настоящим гурманом, известно всем и каждому — об этом прямо-таки кричит его каноническое изображение — знаменитый портрет кисти Петра Кончаловского.
Сначала портрет, затем стол
Кстати, обстоятельства знакомства модели со своим изображением тоже любопытны. Дело в том, что Кончаловский допустил вольность, которая почти граничила с оскорблением. Прекрасный натюрморт с малосольной сёмгой, бужениной, запечённым цыплёнком, огурцами-помидорами и лафитным стаканом был написан и вставлен в полотно заочно, без ведома Толстого. Вот свидетельство литератора Николая Никитина: «Этот портрет как будто опрокидывал все традиции русского писательского портрета. Казалось, в нём нет ничего от литературы».
Реакция Толстого показательна и поучительна: «Он посмотрел на Кончаловского как на злоумышленника... Провёл ладонью по лицу, точно умываясь (свойственный ему жест), и вдруг фыркнул и хлопнул Кончаловского по плечу: «Это здорово! Это чёрт знает что, Пётр! — Он прищёлкивал пальцами, подыскивая определение: — Это, это... Поедем обедать!»
Вот это «поедем обедать» дорогого стоит. Почти все житейские и творческие проблемы Толстой предпочитал решать именно за столом. Так, встречая в Москве знаменитого фантаста Герберта Уэллса, он прежде всего озаботился меню: «Стерлядь, большущая, не стерлядь, а невинная девушка в 17 лет, и кругом ещё раками обложена. Потом рябчики в сметане, икра, разумеется, балык, тёшка из белорыбицы, гурьевская каша с гребешками из пенок...» Иногда это вызывало у собратьев-литераторов раздражение. Как, скажем, у Анны Ахматовой, которая в 1923 г. с неудовольствием писала об Алексее Николаевиче: «Приехал Толстой. Рассказывал, как питался во время писательской поездки по Волге. Ежедневно — икра, копчёная рыба, чудесные сливки, фрукты и какие-то особенные огурцы... А ведь в стране голод».
Но многим это искренне нравилось. Скажем, вот что делает Толстой в том же 1923 г., едва-едва вернувшись из эмиграции: «Помню, как, очевидно, для сближения, Толстой устроил у себя чтение первых глав романа Константина Федина. К нашему удивлению и радости был подан обед — на первое щи, а на второе мясо из этих щей, только с хреном. Толстой стеснялся, но радушно угощал, приговаривая: «Это великолепно, уверяю вас. Французы очень любят... Называется "бэф бюи”...» На самом деле элегантное блюдо бёф бульи имеет мало общего с банальным разварным мясом из супа. Но Толстой здесь проявляет себя как истинный гурман и гостеприимный человек, умеющий не только накормить всех окружающих, но и создать возвышенную атмосферу вокруг даже самой простой еды. Это очень тонко подметил другой писатель — Михаил Пришвин: «Толстой всегда полон счастьем близости вплотную к человеку. Его гости всегда наедаются вместе и напиваются».
От Буратино...
В общем, то же самое можно сказать и насчёт читателей. Но только внимательных. Невнимательному не поддует ничего, как это произошло с критиком одного влиятельного гастрономического журнала, который ляпнул: «Кроме знаменитых «пирогов с зайчатиной», которыми торговал Меншиков, не так-то просто найти что-либо съестное на страницах романа Толстого «Пётр Первый».
О «Петре» будет речь в свой черёд. Но даже известный всем с детства «Буратино» даёт неплохую кулинарную подборку. Мы, конечно, помним, что первой трапезой Буратино была луковица. Однако до этого деревянный парнишка так оголодал, что у него случились пищевые галлюцинации. Ему виделась то жареная курица, то «манная каша пополам с малиновым вареньем»... И, конечно, он в поисках съестного протыкает носом холст с нарисованным котелком. Что же предполагалось в котелке? Ответ даёт папа Карло: «В зимнее время я смотрю на эту картину и воображаю, что это настоящий огонь и в котелке настоящая баранья похлёбка с чесноком, и мне становится немного теплее». Кушанье откровенно бедняцкое, но всё-таки очень достойное и согревающее. Впрочем, Мальвина демонстрирует и аристократический подход к еде. Буратино угощают изысканным и очень калорийным завтраком — какао, миндальные пирожные, вишнёвое варенье.
Повзрослев, мы увлекаемся другими книгами Алексея Толстого.
...до инженера Гарина...
Безусловным хитом является «Гиперболоид инженера Гарина». Здесь кулинарный спектр почти всеобъемлющ. Вот прекрасное описание англо-американского завтрака: «Жуя копчёную поджаренную рыбу, безвкусную ветчину и овсяную кашу, варенную на воде без соли (утренняя пища спортсменов и нравственных людей), Гарин брал наугад хрустящие конверты». Вот изысканный обед в парижском ресторане: «Он с великодушной улыбкой подал Роллингу карточку и посоветовал взять дыню на первое, запечённого с трюфелями омара на второе и седло барана с бобами». А вот пара эпизодов, которые доказывают, что хруст французской булки раздавался не только в царской, но и в Советской России: «Нигде ни признака удобств, никаких остатков еды, кроме найденной в кармане убитого французской булки и куска чайной колбасы». «Сейчас товарищ Тарашкин напился чаю с французской булкой и пошёл смотреть яхты».
...и Петра Первого
И, разумеется, венец кулинарно-литературного мастерства — «Пётр Первый». Один-единственный пассаж заставит любого сомневающегося пересмотреть свои взгляды. Вот описание ужина обычного мужика с московского посада, лишь слегка расторговавшегося на тех самых пирогах: «Ел Заяц щи со свининой, куриные пупки на меду с имбирём, лапшу с курой, жареное мясо. Молоко жрал с кашей. Набивал рот студнем с уксусом, с перцем...» А сколько таких эпизодов в романе? Начнёшь считать — собьёшься. Со своей молодой женой Пётр ест в опочивальне запечённую с чесноком курицу, а в это время на свадьбе гости угощаются ритуальными караваями с сыром и огурцами в меду — старинным русским кушаньем. Любовница Петра, немка Анна Монс, готовит к приезду царя «его любимые жареные колбаски с кардамоном». Боярин Роман Буйносов перековываясь в европейца, морщит нос от кофе, «жуёт маленький, чёрт-те с чем пирожок» и тоскует: «Сейчас бы выпить рюмку калганной да закусить чесночком... Водки ещё так-сяк, а чесноку не дадут. Ни капусты с брусникой на столе, ни рыжичков солёных, рубленных с лучком...» Вот стрельцы накануне бунта высказывают недовольство, корень которого опять-таки в еде: «Бывало, царевна Софья кормила по восьми раз в году по триста человек, давала в мясоед простым людям языки говяжьи и студень, полотки гусины, куры в кашах и пироги с говядиной и яйцами, а потом давали солёную буженину, и тёшки, и снятки, и вина вдоволь, двойного мёду цыженого... Вот какие цари-то у нас были... А ныне хорошо жрут одни иноземцы!»
Против этого кулинарного напора нет никакого спасения. Даже нобелевский лауреат Иван Бунин, не ставящий советских писателей ни в грош, устоять не смог: «Перечитывал "Петра” Толстого вчера на ночь. Ел при этом ветчину. Очень, очень талантлив!»
Курица, запечённая с апельсинами
Ингредиенты:
Курица — 1 шт.Горчица — 4 ст. л.Апельсин — 2 шт.Сметана — 200 гМёд — 2 ст. л.Соль — по вкусуПерец — по вкусуКак готовить:
Для маринада смешать горчицу и мёд. Из апельсинов выжать сок и добавить в маринад.Курицу положить в блюдо (можно сразу для запекания), нафаршировать её оставшейся мякотью апельсина и полить маринадом.Прикрыть блюдо с замаринованной курицей и убрать в холодильник на пару часов.Маринад слить. Добавить в него сметану, соль, перец и обмазать получившимся соусом всю курицу.Запекать курицу при 180 °С в течение 1-1,5 часа.Миндальное печенье
Ингредиенты:
Миндаль — 200 гСахарная пудра — 150 гЯйцо (белок) — 2 шт.Как готовить:
Миндаль обжарить на сухой разогретой сковороде, постоянно помешивая, в течение 6 мин.В блендере, кофемолке или комбайне измельчить орехи в муку, часть оставить для украшения.В миске смешать миндальную муку с сахарной пудрой.В другой миске взбить венчиком белки до появления пены. Добавить в миндальную смесь, хорошо перемешать и поставить в холодильник на 30 мин.Застелить противень листом пергамента. Влажными руками сформовать из теста небольшие шарики, посыпать орешками. Выложить печенье на пергамент на расстоянии 4-5 см друг от друга.Выпекать в разогретой до 160 °С духовке около 20 мин.
Свежие комментарии